А вскоре отпуск закончился. Дни опять замелькали как спицы в крутящемся колесе. Незаметно промчалось лето, прохлюпала холодными лужами осень, и не успел я и оглянуться, как пришла зима.
* * *
— Опять один будешь? — Колесов стоял на крыльце несколькими ступеньками выше меня, отчего его вопрос звучал еще более снисходительно.
— Меня все устраивает, Вениамин Игоревич, — я ускорил шаг, пытаясь побыстрее уйти с крыльца и избежать этого разговора. Но попытка не удалась.
— Тёма, ты сколько уже живешь в Новосибе? — Колесов, несмотря на свою комплекцию, довольно проворно спустился следом за мной.
— Третий год.
— Вот! И это третий Новый год на моей памяти, который ты собираешься встречать в одиночестве.
Я закатил глаза.
— Еще раз повторяю, приходи встречать с нами! — Колесов недовольно пыхтел, идти в моем темпе ему было тяжело. — Сыновья твоего возраста, вам будет о чем поговорить. Настя подружку притащит.
— Тоже двадцатичетырехлетнюю?
— Да не строй из себя деда, не настолько ты ее старше, — фыркнул Колесов.
Я промолчал, но про себя подумал, что как раз потому, что не дед, разница в десять лет небольшой мне не кажется. Окинув Колесова взглядом, и убедившись, что сдаваться он не собирается, я вздохнул. До Нового года оставалась всего пара недель, угораздило же нарваться…
— Вот и отлично, — на лету уловил Вениамин Игоревич смену моего настроения. — Предупрежу жену.
Махнув мне рукой, он быстро сбавил темп и развернулся в сторону парковки.
Проводив Колесова взглядом, я продолжил свой путь. Поднявшийся ветер гнал мне навстречу легкую поземку. Снег струился по окружающим дорожку сугробам, временами закручиваясь небольшими вихрями. Все-таки не любил я зиму. Да, красивые снежинки, сверкающие в свете фонарей как драгоценности. Чистые, белые сугробы, красивые сосульки. Но холодно, скользко и неуютно.
Накинув капюшон куртки, я ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до дома.
* * *
Пожалуй, в этот раз Нового года я ждал. В прошлом году я еще ощущал себя словно не на своем месте. Сторонился людей, опасался, что болею головой и могу быть неадекватен в действиях или словах. Сейчас же жизнь наладилась. То, что я не помнил прошлого, перестало доставлять дискомфорт. И я начал не просто приспосабливаться к текущим условиям жизни. Я стал по-настоящему проживать свою жизнь, более того, начал ждать в ней новых событий. Предвкушать их. Наконец смог вылезти из собственной скорлупы, допустить более близкие контакты с окружавшими меня людьми.
А еще, пожалуй, я был бы рад такому отцу, как Колесов. А он, несмотря на своих троих детей, кажется, был готов усыновить и меня.
За подарками я выбрался по традиции в последний момент, тридцать первого декабря. Долго не мог придумать, что выбрать такого универсального. В итоге задержался в магазине и к Колесовым приехал, когда все гости уже собрались.
Вениамин Игоревич жил в большом двухэтажном доме на окраине Академгородка. Дверь мне открыла его внучка, какая именно я не сориентировался. И прямо с порога отвела в гостиную, где мне всучили бокал с шампанским и попытались познакомить сразу со всеми. Я кивал, обменивался приветствиями, протягивал руку, пытался запомнить лица, и кто чей ребенок. В какой-то момент мне даже показалось, что я справляюсь с этой задачей. И тут меня развернули в сторону камина. Мир перед глазами закружился так, что я чуть не выронил бокал.
Настю Колесову я узнал. Она была удивительно похожа на отца. Пожалуй, больше, чем все остальные дети. А вот рядом с ней стояла невысокая худенькая брюнетка. Я за секунду охватил взглядом и короткую стрижку, и карие смеющиеся глаза, вздернутый подбородок, словно она этой высоко поднятой головой пыталась компенсировать недостаток роста. Она была очень похожа на…
— Привет, — девчонка мне улыбнулась и шагнула навстречу.
Я моргнул, но наваждение не исчезло. Девчонка по-мужски протянула ладонь для рукопожатия.
— Ольга Зайцева, не родственник, — весело представилась она.
Я так и стоял, замерев. Полностью оглушенный охватившим меня дежавю. Происходящее уже точно никаким образом не укладывалось в то, что мои воспоминания были ложными и взяты из компьютерных игр. Но и в реальности этой ситуации делать было нечего.
— Это Артем, — за меня сообщил один из братьев Насти. — Вообще, он умеет разговаривать, но сейчас, видимо, ошарашен твоей, Оля, красотой.
Компания весело расхохоталась. Я справился с оторопью и сжал Ольгину ладонь. Она оказалась теплой, мягкой и… маленькой. Кажется, я задержал ее в своих руках дольше положенного приличиями. На щеках Ольги выступил легкий румянец, и я поторопился выпустить ее руку.
«Этого не может быть», — стучало в голове. Этого не может быть.
Ольга говорила что-то веселое. Вокруг смеялись. Я не мог отвести от нее взгляд, уже понимая, что веду себя странно. Но эта мальчишеская стрижка, колкие фразы, ироничный блеск глаз. А ведь возраст, пожалуй, ее не испортит, если все-таки предположить, что мои воспоминания, могут оказаться реальностью.
— Ольга у нас не только красивая, — подначила меня Настя, которой, видимо, надоело смотреть как я пялюсь. — Она занимается физикой, учится в аспирантуре и станет доктором наук. Когда-нибудь.
«Не станет», — чуть не брякнул я.
Надо было уйти домой. Признать, что эксперимент со встречей Нового года в компании прошел неудачно.
Но я не ушел. Мы с Настей сварили в двух огромных кастрюлях глинтвейн. Мне пришлось оттеснить хозяйку от плиты и полки со специями. Насте я доверил лишь резать яблоки и апельсины. Она фырчала, но не сопротивлялась. Полученный глинтвейн разлили по термосам, чтобы взять с собой на улицу.
В полночь подняли бокалы шампанского. Ребята желали друг другу волшебного Нового года, но я подумал, что волшебства наелся уже с лихвой. И сразу после этого, прихватив с собой глинтвейн, гомонящей толпой вывались во двор.
На улице мело. Над городскими фонарями переливались яркие новогодние голограммы. Так что все вокруг было разноцветное: синее, красное, оранжевое, фиолетовое, зеленое. В небе над водохранилищем сверкали фейерверки.
— Пойдемте туда! — Настя рванулась вперед, и все Колесовы устремились за ней.
— А вы чем занимаетесь, Артем? — Ольга притормозила около меня, подхватила под руку и повела следом за остальными.
— Радиооборудованием.
— Инженер? — Ольга оживилась. — А поможете мне с установкой после праздников?
«А вы мне с волновой физикой, лет эдак через двадцать».
— Помогу, — я помолчал, а потом решился. — А ваша физика не знает, случайно, может ли человек вернуться в прошлое?
— Что? — Ольга обернулась ко мне. — Вы машину времени в гараже строите?
— Нет, — я смутился, чем, кажется, только подтвердил высказанное предположение. Нужно было как-то выкручиваться. — Просто интересуюсь. Статью читал недавно в журнале.
— Про машину времени? — Ольга веселилась, а я чувствовал себя крайне неловко. Сначала пялился, теперь вот это.
— Нет. Про теорию g-поля.
— Волны в пространстве-времени и прочие теоретические фокусы? Знаете что, доставайте-ка ваш глинтвейн. Если уж мы про путешествия во времени говорить начали, он нам пригодится.
Мы сильно отстали от семьи Колесовых. Так, что я совсем потерял их из виду. Глинтвейн приятно согрел изнутри, и я расслабился. Да, произвести нормальное впечатление не удалось. Наверняка, по мнению Ольги, выгляжу полным идиотом. Но с другой стороны, детей мне с ней не растить. От этой мысли я споткнулся и чуть не выронил из рук непроливайку с глинтвейном. Ложные воспоминания про Ольгу были мутные, но… в них что-то такое было.
— Так что там про g-поле? — Ольга открутила крышку с непроливайки и вдохнула аромат глинтвейна. — Ох, как вкусно получилось.
Я улыбнулся похвале. Потом наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что я когда-то читал про это самое g-поле.
